В то время доблестный Фарлаф,
Все утро сладко продремав,
Укрывшись от лучей полдневных,
У ручейка, наедине,
Для подкрепленья сил душевных,
Обедал в
мирной тишине.
Неточные совпадения
Я был рожден для жизни
мирной,
Для деревенской
тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным,
И far niente мой закон.
Я каждым утром пробужден
Для сладкой неги и свободы:
Читаю мало, долго сплю,
Летучей славы не ловлю.
Не так ли я в былые годы
Провел в бездействии, в тени
Мои счастливейшие дни?
Не то чтобы он отличался великолепными зданиями, нет в нем садов семирамидиных, ни одного даже трехэтажного дома не встретите вы в длинном ряде улиц, да и улицы-то всё немощеные; но есть что-то
мирное, патриархальное во всей его физиономии, что-то успокоивающее душу в
тишине, которая царствует на стогнах его.
Было в церкви ещё много хорошего. Кроме мира,
тишины и ласкового сумрака, Евсею нравилось пение. Когда он пел не по нотам, то крепко закрывал глаза и, сливая свой голос с общей волной голосов так, чтобы его не было слышно, приятно прятал куда-то всего себя, точно сладко засыпал. И в этом полусонном состоянии ему всегда казалось, что он уплывает из жизни, приближается к другой, ласковой и
мирной.
Но вихрь, наконец, утихает, и разум, обогащенный идеями, находит для себя счастливую пристань, где
тишина и
мирные наслаждения ожидают его.
Вторая изба хотя не представляла ничего подобного, однако
тишина (как известно, весьма не свойственная
мирному этому крову) могла служить ясным доказательством, что и у Домны дело также шло не обычным порядком.
Отшельник, который в
тишине пустыни и земных страстей забыл уже все радости и скорби человека, вспомнил еще обязанность гражданина: оставляет
мирную пристань и хочет делить с нами опасности времен бурных!
Приветствую тебя, пустынный уголок,
Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,
Где льётся дней моих невидимый поток
На лоне счастья и забвенья.
Я твой: я променял порочный двор цирцей,
Роскошные пиры, забавы, заблужденья
На
мирный шум дубров, на
тишину полей,
На праздность вольную, подругу размышленья.
А погодя еще немного он уже не думал ни о Сергее Сергеиче, ни о своих ста рублях. Была тихая, задумчивая ночь, очень светлая. Когда в лунные ночи Подгорин смотрел на небо, то ему казалось, что бодрствуют только он да луна, всё же остальное спит или дремлет; и на ум не шли ни люди, ни деньги, и настроение мало-помалу становилось тихим,
мирным, он чувствовал себя одиноким на этом свете, и в ночной
тишине звук его собственных шагов казался ему таким печальным.
Задыхавшаяся старуха злилась, что нарушают
тишину ее
мирной кончины.
Мне рок судил: брести неведомой стезей,
Быть другом
мирных сел, любить красы природы,
Дышать под сумраком дубравной
тишиной И, взор склонив на пенны воды...